Отрывок из книги Вихри перемен

*   *   *

  …Утро в газете начинается с летучки. Здесь как в школе. Все по звонку. Не успевает Дубравин выскочить из лифта, как раздается треньканье колокольчика. Народ вылетает из кабинетов. И с гиканьем летит по взлетной полосе коридора в секретариат. На “топтушку”. Здесь на большом столе ответственного секретаря раскладываются газетные полосы.

      Номер собирается сильный. Идет нешуточная борьба за каждый абзац, за каждую строчку. Все доказывают, что их материал – это святое. То есть вечное и неповторимое. Рыдая, отходит от стола юная девушка-стажер. Её “заметку” сняли. Маститый длинноволосый и носатый обозреватель, вытирая клетчатым платочком обильный пот со лба (следствие вчерашних совместных возлияний с ответсеком)

ждет окончания “топтушки”. Он еще вчера в застолье договорился о своем эссе. А сегодня просто сидит на стульчике в сторонке. Сторожит. Не покусится ли кто-нибудь на его “нетленку”.

      Народ столпился у стола. Идет мозговой штурм. Придумывается название для сообщения о создании государственного комитета по чрезвычайному положению. Все собравшиеся разновозрастные, разнохарактерные журналисты хохмят и посмеиваются.

      Дубравин, который еще ничего толком не знает, потихоньку спрашивает стоящего рядом редактора отдела пропаганды вспыльчивого, как порох, Виктора Пеплова:

    —  Что случилось? Я в деревне был у тещи. Не в курсе?

    —  Да, блин, какие-то суки объявили в Москве чрезвычайное положение в связи с болезнью Горбачёва!

    —  То-то я смотрю на перекрестке у издательства авария с армейскими произошла. Не мог понять, чего они тут делают? В центре города.

      Судя по всему, народ не воспринял это самое ГКЧП всерьез.

    —  Давай назовем ее “Переворот по просьбам трудящихся!” – выдает на гора очередной заголовок самый главный мастер по этой части Равиль Мухутдинов.

    —  Точно!

    —  Прямо в яблочко попал! – сыпятся с разных сторон одобрительные возгласы.

      Дубравин тоже включается в процесс “топтания”. Начинает интриговать, предлагая ведущей номер Дарье Нуферовой статью собкора из Киргизии о развенчании культа личности местного писателя Чингиза Айтматова, который недавно потряс всех своими манкуртами-аборигенами, потерявшими память…

       Ведущий номера Дарья Нуферова, очкастая интеллигентная дама, возвращается на “топтушку” от главного и сообщает:

    —  Всё! В связи с ГКЧП номер делаем заново!

      Гул разочарования проходит по всей дежурной бригаде:

    —  У-у-у!

      Но Дарья не дает расслабиться. Сразу решительно берет быка за рога: 

    —  Что могут предложить отделы?

      Народ пару минут “чешет репу.” Первой подает голос маленькая, тихая Света Куклина из отдела науки:

    —  Мы через Чазова попытаемся выяснить, как здоровье Михал Сергеевича!

    —  Отдел политики, — вступает в диалог Рафик Хусейнов, — соберет все возможные данные на руководителей ГКЧП. Их биографии. Где работали. Политические взгляды…

    —  Наши репортеры уже выехали во все самые важные точки Москвы, надо посмотреть, что происходит в городе. Где стоит военная техника. Куда идут войска, — рапортует Вадим Хролов.

      И остановившийся было редакционный механизм быстро разворачивается в новом направлении и начинает набирать обороты.

      Народ с “топтушки” бросается врассыпную. Этаж зашевелился, забегал, зазвонил.

      Пошла писать губерния!

      Так проходит полчасика. Откуда-то со стороны улицы начинает нарастать гул. Сначала занятой народ не обращает на него никакого внимания. Но гул приближается и переходит в рев. Все устремляются к окнам. Да так и застывают у них.

      По улице, где стоит серое здание издательства, медленно, покачивая стволами вверх-вниз, катится колонна боевой техники. Зеленые бронированные коробки, беспощадно чадя выхлопными газами, скребут по асфальту, оставляя на нем вдавленные металлом гусениц белые полоски.

      В этом есть нечто сюрреалистическое, невероятное, выходящее за рамки трезвого понимания.

    —  А вот и картина маслом, — пытается пошутить Равиль Мухутдинов. Но осекается, останавливается на этой фразе, увидев враз посеревшие, испуганные лица, на которых читается одна и та же мысль: “Что сейчас будет? Может, через минуту на

этаж взлетят автоматчики. Начнут хватать всех, сгонять в Голубой зал. А там…”

      По этажу мимо дверей кабинетов мчится быстроногий репортер Лёха Косулин со словами:

    —  Телевизор! Телевизор! Включайте!

       Все бросаются в кабинеты к телевизорам. Бежит по экранам рябь. Потом появляется заставка.

      Дубравин со своими сотрудниками затихает у себя в отделе корсети. Ждет. Вот, наконец, молодой симпатяга ведущий объявляет о пресс-конференции. Еще несколько минут ожидания. И в президиум выходит, выползает этот самый таинственный коллективный орган – ГКЧП.

      Люди как люди! Только страшные своей неизвестностью и затеянным делом. Государственным переворотом.

      Лучше бы они не выходили. Лица серые. Сами испуганные от содеянного. Руки трясутся.

      И что это за пресс-конференция?! Что за голоса?! Что за рожи!

      Монотонно бубнят свои заявления. И растворяются в небытии. По ту сторону экрана.

      А они остаются тут, у телевизора. И в недоумении пялятся на неожиданно начавшийся балет. “Лебединое озеро”.

      Призадумались голубчики. Все подавлены увиденным.

    —  Ты видел, как у них глаза бегают? – наконец спрашивает Дубравина бывший бакинский собкор Лёха Дунелин.

    —  А руки, руки Янаева? – отвечает Дубравин вопросом на вопрос. – Какие-то они жалкие, эти гкчеписты, напуганные. Ненастоящие. Может, это все ненадолго?  Лебединая оперетта какая-то, прости Господи!..

      Но их робкая надежда угасает, когда на этаж поднимается из цеха ответственный секретарь. И всех огорошивает негромким таким заявлением:

    —  Ребята! Верстальщики сидят, курят. Нашу газету не набирают.

      Со всех сторон слышны возмущенные голоса:

    —  Как не набирают?

    —  Почему?

    —  Не имеют права. Охренели, что ли?

    —  А они говорят, что наша молодежка вообще не выйдет, — подкидывает в топку возмущения дровишки ответсек. – Есть распоряжение комитета по чрезвычайному положению – приостановить выпуск.